Проверка на прочность: Как стресс-тесты банков помогают контролировать риски в финсекторе

Раз­ру­ши­тель­ная сила банковских паник хорошо знакома большинству не только слабых, но и сильных экономик мира. 

Главное отличие состоит лишь в том, что регуляторы развитых рынков научились реагировать на угрозу опустошения банковских касс и счетов толпой обезумевших вкладчиков и контрагентов финучреждений. Укрощение паники и возврат доверия к банкам  – задачи, выходящие за рамки рациональных экономических процессов в открытый космос социальной психологии.

Если банковская паника только на подходе, наиболее эффективными рецептами ее предотвращения зарекомендовали себя гарантирование депозитов и рефинансирование банков. Первое позволяет снизить мотивацию вкладчиков бежать снимать депозиты, а второе  – временно восполнить нехватку ресурсов в начале волны непредвиденных набегов на банки. Более сложная задача  – обуздание паники в момент ее разгара, когда «профилактических» мер недостаточно, любые вливания денег вымываются из системы, а решение проблемы кажется невозможным без жесткого хирургического вмешательства: ликвидации или национализации слабых банков. В апогей мирового финансового кризиса 2008–2009 годов американские регуляторы сумели внедрить третий путь укрощения паники  – стресс‑тестирование банковской системы: способ более сложный, но менее затратный для клиентов и налогоплательщиков. С тех пор центробанки всего мира пытаются понять, как аналитическую процедуру можно превратить в действенный механизм борьбы с финансовым кризисом, пишет forbes.net.ua

Механика стресс‑тестирования

Тимоти Гайтнер, министр финансов США в непростые 2009–2013 годы, называет стресс‑тест центральной идеей успешного выхода экономики Соединенных Штатов со дна финансового кризиса. Его коллега глава ФРС США Бен Бернанке неоднократно называл стресс‑тесты одним из трех главных рецептов, использованных американскими регуляторами для возобновления доверия к финансовой системе, наравне с государственными гарантиями и экстренными вливаниями капитала.

Суть стресс‑тестирования заключается в том, что финрегуляторы более детально изучают бухгалтерскую отчетность крупных финансовых организаций, чтобы рассчитать, сколько банкам необходимо дополнительного капитала для выживания в катастрофических условиях на рынке. Кстати, название «стресс‑тест» экономисты позаимствовали у кардиологов, давно исследующих пациентов на беговой дорожке для определения функциональных резервов сердца и уровня критической нагрузки, после которой появляется аритмия.

Как рассчитать падение собственного капитала банка в результате возможных катастрофических событий, а также сумму необходимой «подушки безопасности»? Ответ на этот вопрос находится на грани экономической науки и искусства государственного управления. Классические алгоритмы стресс‑тестирования включают сложные процедуры составления шоковых макроэкономических сценариев с набором катастрофически неблагоприятных значений таких переменных, как ВВП, инфляция, курс национальной валюты, рыночные ставки доходности или биржевые индексы.

На основе анализа исторических рядов данных моделируются ожидаемые изменения банковских балансов под влиянием вышеупомянутых макроэкономических ударов. Если целевой показатель банка (например, адекватность капитала) оказался ниже его нормативных значений, он должен немедленно докапитализироваться.

От мысли  – к действию

«Секретным соусом» финансового стресс‑теста, который превращает банальный анализ в эффективное регуляторное действие, являются следующие за расчетами этапы:

– во‑первых, требование докапитализации банков для покрытия обнаруженного в результате стресс‑теста дефицита собственных ресурсов;

– во‑вторых, принудительное вливание государственного капитала, если менеджерам банка не удалось привлечь достаточную сумму от частных инвесторов;

– в‑третьих, максимально быстрое замещение госкапитала частным по мере выздоровления банка и возвращения доверия инвесторов. Так, многомиллиардные суммы финансовой помощи в 2008–2009 годах были давно возвращены американским налогоплательщикам с процентами.

Таким образом, при наличии доверия к центробанку и минфину реализуется набор необходимых мер для предотвращения коллапса финансовой системы. Население и бизнес после стресс‑теста имеют четкое представление о здоровье банков, устойчивые финучреждения не подвергаются риску утечки ликвидности, минимизируются масштабы государственного влияния на работу свободного рынка, а деньги налогоплательщиков не тратятся на бесполезную национализацию. При этом слабые банки получают дополнительный шанс избежать дефолта, если докажут в процессе дальнейшего замещения государственного капитала частным, что характер проблем был временным, а не хроническим.

Стресс‑тесты используются ведущими центробанками мира в качестве стимула к улучшению качества внутреннего аудита и риск‑менеджмента в банках, смещая фокус банковского надзора с традиционного анализа текущего состояния ликвидности и капитализации на их возможные значения в будущем под влиянием экстремальных событий. Обязательное стресс‑тестирование на регулярной основе проводится Федеральной резервной системой США, Европейским центральным банком и Банком Англии.

Стресс‑тесты по‑украински

Нацбанк, изучив успешный зарубежный опыт, также решил использовать инструмент стресс‑тестирования с целью мониторинга и повышения финансовой стабильности банковской системы. Но в связи с разительными отличиями в масштабах, структуре, профиле рисков банковских систем, а также возможностях регуляторов не обошлось без национальных особенностей в методологии и практическом исполнении. Оказалось, не совсем просто адаптировать цивилизованные методы регулирования сложнейших систем с деривативами и структурированными финансовыми продуктами к потребностям незамысловатого традиционного банкинга с высокой долей кредитования инсайдеров, полулегальных операций и непрогнозированных пассивов.

Специфика финансовой системы Украины с неразвитым межбанковским и фондовым рынком и существенной концентрацией кредитов, безусловно, повлияла на дизайн стресс‑теста 2015 года, методику которого недавно опубликовал регулятор. Внимание центробанка вполне логично фокусировалось на кредитном, валютном и процентном рисках. При этом в стресс‑тестах отсутствовал анализ риска утраты ликвидности банков вследствие массового изъятия вкладов.

Диагностическое исследования банковской системы было инициировано Нацбанком 24 апреля 2015 года в рамках сотрудничества с МВФ и включало обязательный анализ качества активов, на котором позже базировался стресс‑тест 20 крупнейших банков.

Исходные данные для стресс‑теста датировались 31 марта 2015 года, а прогнозный горизонт составлял три года. Особенностью отечественного стресс‑теста стало также отсутствие негативного макро­экономического сценария, мотивированное «достижением нижней границы экономического кризиса». Расчеты базировались на стандартном базовом прогнозе на 2015–2017 годы, разработанном вместе с МВФ, в котором для 2015‑го прирост реального ВВП составлял –9%, годичное изменение реальной зарплаты  – –18,5%, среднемесячная заработная плата  – 4256 гривен, инфляция  – 45,8%, межбанковский курс доллара  – 23,5 гривны.

Результаты стресс‑теста регулятор получал по итогам исследования ожидаемого изменения качества кредитов крупных заемщиков, а также остальных кредитов за исключением займов государственных учреждений. Индивидуальный подход предусматривал анализ финансового состояния крупных заемщиков (более 200 млн гривен, или 5% регулятивного капитала) и оценку вероятности неплатежей в связи с низкой внутренней способностью к генерированию денежных потоков.

Полученные в ходе стресс‑­теста «диагнозы» банков НБУ не раскрывает, хотя в будущем обещает повышение прозрачности процесса. Причина ясна: слабым банкам вряд ли удастся после такого раскрытия привлечь частных инвесторов, тогда как отток вкладов гарантирован

При портфельном стресс‑тестировании остальных более мелких кредитов моделировалось влияние макроэкономических шоков на изменение доли проблемных активов отдельно для валютных и гривневых портфелей ипотечных, корпоративных и потребительских займов на основе исторических квартальных данных за 2006–2014 годы. В свою очередь, результаты экстраполировались на текущую структуру кредитного портфеля, рассчитывались суммы дополнительного резервирования, влияющего на целевые показатели потребности в докапитализации на 2015–2017 годы. Планы пополнения капитала должны предоставить банки, показатели которых оказалась ниже минимальных значений достаточности регулятивного капитала – 5% в 2016‑м и 7% в 2017 году.

Полученные в ходе стресс‑­теста «диагнозы» банков НБУ не раскрывает, хотя в будущем обещает повышение прозрачности процесса. Причина ясна: слабым банкам вряд ли удастся после такого раскрытия привлечь частных инвесторов, тогда как отток вкладов гарантирован. Учитывать в своих моделях риски ликвидности, рыночный риск и кредитный риск на межбанке, а также негативные макроэкономические сценарии Нацбанк планирует позднее.

Но несмотря на ряд недостатков, методика стресс‑теста существенно улучшена по сравнению с попыткой анализа жизнеспособности банков в 2010 году, когда макроэкономические сценарии в принципе не использовались, консолидированная отчетность крупных заемщиков не изучалась, а матрица изменений категорий проблемности кредитов задавалась отдельным постановлением НБУ без аргументированной привязки к реалиям.

Главное отличие отечественных стресс‑тестов от зару­беж­ной практики  – это отсутствие опции государственных вли­ваний в капитал при невозможности акционеров спасти банк самостоятельно, хотя де‑юре они предусмотрены законом №78‑VIII от 28.12.2014. Глава НБУ Валерия Гонтарева предпочитала просто выводить банки с рынка, объясняя невозможность национализации их хроническими проблемами, инсайдерскими бизнес‑­моделями, неблагонадежностью собственников, а также отрицательным опытом рекапитализации 2009 года. Вследствие отсутствия практики государственной рекапитализации представители бизнеса критиковали жесткие действия регулятора после невыполнения банками нормативов. С другой стороны, НБУ часто затягивал официальное признание дефолтов зомби‑банков.

Падать дальше некуда

Чтобы приблизиться к пониманию истинного состояния дел в крупнейших банках, Forbes на базе исторических данных попытался восстановить картину банковской чувствительности к шокам 2014–2015 годов. Интересные выводы об устойчивости отдельных финучреждений можно сделать после анализа исторических значений адекватности капитала  – целевых показателей большинства стресс‑тестов.

Банковский кризис последних двух лет привел к общему падению отношения капитала к активам в среднем с 14,6 до 9,7% по группе топ‑20 банков. Эти печальные цифры объясняют, почему Нацбанк Украины не рискнул включить в стресс‑тесты негативный макроэкономический сценарий. Ведь при повторении исторических параметров шока двух последних лет капитал многих банков заведомо окажется возле нулевой отметки, а суммы необходимой докапитализации  – неподъемными для собственников. Поскольку банковская система в нынешнем состоянии вряд ли переживет еще один подобный шок, единственный выход  – восстановить капитализацию в соответствии с текущими потребностями и только после реанимации системы готовиться к будущим стрессам.

Наиболее чувствительным к шокам оказался капитал Укрэксимбанка, отношение которого к активам (среднее за три предыдущих квартала) упало с 19,5 до 6,2%. Существенное отрицательное изменение капитализации наблюдалось в ОТП Банке (–11,2 п. п.), Альфа‑Банке (–9,22 п. п.), Райффайзен Банке Аваль (–8,62 п. п.). Ниже отметки 5% упала средняя адекватность капитала Сбербанка России и УкрСиббанка. Государственные Ощадбанк и Укргазбанк имеют сравнительно лучшие результаты благодаря запасу прочности в начале кризиса и доступу к бюджетным ресурсам.

Наименее значительные изменения адекватности капитала за семь кварталов кризиса зафиксировали ПриватБанк, Хрещатик, Ситибанк, ПУМБ и UniСredit. Но данные отечественных банков следует интерпретировать с осторожностью. Например, несмотря на серьезное ухудшение качества активов, рост резервов под кредитные риски в ПриватБанке, Хрещатике, Пивденном был минимальным по сравнению с другими финучреждениями первой двадцатки.

Скорее всего, отечественные банки не спешили наращивать резервы, чтобы не допускать значительных убытков и соблюдать нормативы достаточности капитала хотя бы на бумаге. Тем более что высокая доля займов связанным лицам препятствует оценке реального качества активов и необходимых отчислений в резервы, уменьшающих капитал.

Справедливости ради следует подчеркнуть, что в IV квартале 2015 года наметился разворот тренда в сторону докапитализации. Хотя статистика за последний отчетный период не была доступна на момент выхода номера, о пополнении уставного капитала заявили Райффайзен Банк Аваль (3,2 млрд гривен), УкрСиббанк (4,5 млрд гривен), Альфа‑Банк (3,1 млрд гривен), ОТП Банк (2,5 млрд гривен), Universal Bank (1,9 млрд гривен), а ПриватБанк увеличил регулятивный капитал на $220 млн.

К чему готовятся банкиры?

В 2016 году украинским банкам предстоит борьба с множеством внешних угроз и внутренних рисков. Как показывает опрос Forbes, среди главных вызовов топ‑менеджеры банков чаще всего отмечали борьбу с последствиями девальвации, необходимость расчистки кредитного портфеля от проблемных зай­мов, а также докапитализацию по результатам стресс‑теста 2015 года.

Острая потребность в капитале ключевых игроков рынка, вызванная двухлетним кризисом, сочетается с падением спроса на банковские услуги вследствие экономического спада и низким уровнем доверия населения к банкам после серии громких банкротств. Банкиры жалуются на угрозы политической дестабилизации, отсутствие реальной защиты прав кредиторов и инвесторов, жесткую валютную политику и возможный сбой графика получения траншей от МВФ.

Украинские банки на собственных балансах осознали, что реальность бывает похуже стресс‑теста, а чтобы выжить, следует надеяться не на помощь от государства, а исключительно на лояльность клиентов и возможности акционеров.