Об этом говорят: Пропаганда внутреннего сгорания. Министерству Юрия Стеця исполнилось полгода

Вчера, 2 июня, Министерство информполитики (МИП) отметило свой первый микроюбилей. Полгода работы – еще не повод делать окончательные выводы об эффективности ведомства, созданного под верного соратника президента Юрия Стеця. 

Но это уже тот рубеж, на котором можно оценить возможности и эффективность новой структуры. Тем более что рождение Министерства было обосновано войной, в условиях которой промедление смерти подобно. Начнем с того, что создание министерства было излишне – нужно было скорее некое государственное агентство со специальным статусом, не подчиненное Кабмину и с четко выписанными полномочиями. Но вместо этого решили пойти по пути наименьшего сопротивления и поэтому создали министерство, круг полномочий которого размыт и не позволяет делать того, чего ожидали от него, по крайней мере, эксперты и патриотически настроенная общественность, пишет Главком. 

Ожидания превысили реальные возможности структуры. От нее ожидали, что это будет некий гибрид между информационным представительством государства, креативным центром и собственно модератором информационного пространства Украины (как тем, кто задает тон и правила игры, так и тем, кто заставляет эти правила соблюдать). Для первого (информационного представительства) – нужно было обзавестись своими СМИ (или переподчинить себе ряд государственных СМИ, формально подчиненных другим структурам), своим «продакшном» (термин из ТВ-индустрии - означает производственные мощности и кадры для выпуска медийной продукции) и, конечно же, сразу координировать свои действия с МИДом и силовыми структурами. Для креатива нужно было, в первую очередь, доверие, карт-бланш на инициативу – не только для гражданского общества, которое сотрудничает с Мининформполитики (МИП), но и для потенциальных сотрудников ведомства, экспертного совета при нем и т.д. Кроме того, нужна была достаточно сильная группа политтехнологов при новом министерстве, которая бы и отвечала за этот креатив. Для успешного процесса модерации нужны были, в том числе, некоторые административные рычаги, которые требовалось перенести из Нацсовета по телерадиовещанию, например - процедуры лицензирования СМИ, отзыва лицензий и т.д. (хотя это явно не первостепенная задача, но все же в арсенале методов влияния должны быть и они – как «оружие последнего шанса»).

Но всего этого пока что нет. По вопросам, связанным с российским вторжением на Донбасс, главным ньюсмейкером по-прежнему выступает информационно-аналитический центр СНБО и волонтерские проекты (хорошо, что сейчас началось более-менее продуктивное сотрудничество между МИП и «Информационным сопротивлением», например). На внешнеполитической арене - МИД, представительство Украины в ООН и т.д. Продакшна как такового еще нет, «Первый национальный» реформируют совсем по другой концепции - под запуск общественного телевещания, региональными ТРК по прежнему занимаются, по большому счету, тот же Нацсовет, Госкомтелерадио и областные госадминистрации. Прихода туда политтехнологов, не считая замминистра Артема Биденко, и формирования «креативного пула» тоже пока не произошло - пиарщики, ставшие советниками министра, работали в основном в корпоративном сегменте, где немного другая специфика, другие вызовы. Что же касается административных рычагов, то у МИП по-прежнему нет полномочий указанного уровня «оружия последнего шанса» (в мирное время оно и не нужно, но МИП создавалось изначально с целью отрегулировать информационное пространство Украины во время российско-украинского конфликта). Эти рычаги остались у Нацсовета по телевидению и радиовещанию, у Госкомитета по телевидению и радиовещанию, у СБУ, у Госкомсвязи. Конечно, есть и определенные достижения - вроде разработки концепции информационной безопасности Украины, централизованной подготовки военных журналистов, обеспечения армии и жителей прифронтовой полосы радиоприемниками, восстановления телерадиовещания на освобожденной территории и т.д.

Крымнаш - украинская версия

Но всего этого мало – из-за выше перечисленных причин. Нет, например, качественной контрпропаганды на международном уровне. Например, неплохо было бы запустить совместный проект с волонтерами, рассказывающий гражданам ЕС, что реально происходит в оккупированном Крыму и на Донбассе, а также о том, как и в чем российская пропаганда дезинформирует европейскую аудиторию. Хотя бы в Интернете, если нет ресурсов для открытия международного телевещания. Потому что многие граждане стран Евросоюза до сих пор не информированы насчет фактов участия России в конфликте на Донбассе и могут не понимать, за что против России вводятся санкции, которые негативно влияют на их бизнес. Далее, кооперируясь с МИДом, Минобороны, СБУ и общественными организациями, нужно было издать и распространить сборник доказательств российского вторжения в Украину, финансирования РФ сепаратистских организаций и т.д. Но вместо этого нашу работу сделала за нас команда покойного Бориса Немцова, выпустив доклад «Путин. Война».

Есть и конкретные просчеты – например, в конкурсе на вакантные должности в МИП основной упор делался на юридический аспект, а не на профильный (зачем начальнику отдела мониторинга или медийных коммуникаций нужно заучивать постатейно закон о борьбе с коррупцией, если он им пользоваться не будет в повседневной практике?). Или, например размещение явно неэффективной в отношении аудитории социальной рекламы – чтоб в и так патриотически настроенном Киеве ставить лайтбоксы с месседжами «Крым – это Украина» (даже если это было сделано под годовщину оккупации Крыма Россией).

Или, например, состав общественного совета при МИП, куда вошли не только профильные организации вроде Всеукраинской рекламной коалиции или Ассоциации предприятий информационных технологий, но и такие бесполезные в плане информационной политики объединения, как профсоюзы спортивных инструкторов или работников транспорта. Не говоря уже о том, что главой этого общественного совета был избран Валерий Бебик, чьи взгляды на историю Украины – довольно-таки эксцентричны, а их популяризация может стать поводом для дискредитации Украины с подачи пророссийских СМИ. Еще одна проблема - ограниченный бюджет самого министерства (всего 4 миллиона гривен на 2015 год), когда на серьезные проекты оно вынуждено просить поделиться ресурсами тот же Госкомитет по вопросам телевидения и радиовещания (бюджет – 763 миллиона гривен).

Как должна работать пропаганда?

Если говорить о пропаганде для российского (и «новороссийского») потребителя, то придется действовать по методу «от противного». То есть, исходя из шаблонов официозной пропаганды, показывать, что российская власть «недостаточно российская» в реальности. Например, можно выдвигать тезисы, что, не вводя российскую армию на Донбасс официально, Путин либо боится реакции Запада, либо готов сдать Донбасс. И только поэтому ДНР и ЛНР будут вынуждены воевать на два фронта, если что-то пойдет «не так». Идеально было бы показать Россию именно в качестве «могильщика» для «народных республик» - на примере того же Алексея Мозгового, который, вероятнее всего, был ликвидирован российскими спецслужбами за неподчинение «генеральной линии». Тем самым можно повернуть агрессию местных сепаратистов против российской армии на Донбассе. Также при должном успехе это может спровоцировать волну недовольства режимом уже в самой России – причем с той стороны, откуда обычно удара не ждут. А именно - со стороны авторитарно настроенных патриотов-«ватников», которым даже Путин покажется либералом, в отличие от Рамзана Кадырова или Игоря Гиркина. Постоянно намекая, что Путин может сдать Донбасс, а потом так же гипотетически вернуть Крым Украине, мы можем восстановить против режима его главную опору – коллективную «авторитарную личность».

Еще одну тему недавно подбросила нам сама Россия – своим отношением к собственным военным, задержанным украинской армией на Донбассе. Москва с самого начала захвата Крыма Россия отрицала свое участие в событиях – это они сами отделились, сами восстали, а мы только приняли Крым и помогаем мирным жителям Донбасса. Но потом Россия в лице Путина была вынуждена признать, что без ее вмешательства Крым бы остался под контролем Украины. Неоднократные подтверждения присутствия российских войск (оружие, документы, фото, сделанные самими военными и выложенные ими в соцсетях, захват пленных) на Донбассе тоже отрицались, как известно. Но сейчас настал своеобразный момент истины – Россия оказалась в «информационном цугцванге». Когда и принять задержанных спецназовцев за своих означает признание собственного участия в конфликте на Донбассе. И не признать их – это фактический выход из Женевской конвенции, регулирующей обращение с военнопленными (то есть после этого теоретически каждого российского солдата, пересекшего границу или вышедшего за ворота иностранной базы, можно обвинить в терроризме, наемничестве, посадить в тюрьму и никакой защиты, которая гарантируется военнопленным, у него не будет).

Выводы по информационной борьбе напрашиваются сами – можно давить как на факт участия регулярной армии РФ в событиях на Донбассе, так и на то, что Россия как государство «кинула» тех, кто ей принес присягу. В принципе, если последнее преподнести должным образом и активно работать, например, среди солдатских матерей, в кругах друзей и родственников военных, можно деморализовать на некоторое время не только те подразделения армии РФ, которые сейчас «заблудились» на Донбассе, но и те, которые готовятся к участию в конфликте. Например, можно провести аналогию с Надеждой Савченко, которую ради освобождения избрали в народные депутаты ВР и включили в делегацию ПАСЕ – мы о своих не забываем, а ваше правительство, в случае вашего плена, о вас быстро забудет. Ведь для России военные, попавшие в плен на Донбассе - больше не военные, а уволенные из армии, наемники и т.д.

Наконец, еще одна важная тема, за которую важно зацепиться – санкции, дотации и вообще российская экономика после начала конфликта с Украиной. Общеизвестно, что многие регионы в России - дотационные, например – кавказские республики (Чечня, Ингушетия, Дагестан и т.д.). К этой категории стал относиться и оккупированный Крым (зарплаты переметнувшимся на сторону России местным силовикам подняли, например, в 5-6 раз, но постепенно происходит их вытеснение назначенцами из России). Естественно, в связи с санкциями и падением цен на нефть этих средств больше не становится. Значит, приходится кого-то ограничивать в аппетитах. Можно внедрять сразу две идеи. Первая звучит так: «Тебе не повысили зарплату. Потому что «Крымнаш»». За стабильность и величие России нужно заплатить, причем из своего кармана – и личное благосостояние россиян будет ухудшаться. Чем дальше, тем больше. И вторая – «Боливар двоих не вынесет. Либо Крым, либо Кавказ». Эта идея рассчитана как на обывателя, так и на тех, кто имеет какое-то влияние на принятие решений. Первый вариант – фактически можно обыграть как несколько ксенофобские нотки а-ля лозунг раннего Навального «Хватит кормить Кавказ» (да, мы понимаем, что разжигаем национальную нетерпимость, но для нарушения стабильной поддержки Путина и его курса эти методы вполне приемлемы). Второй вариант – рассказываем, что стабильность на Кавказе держится только благодаря деньгам. Деньги кончатся – и такой преданный соратник Путина, как Кадыров, начнет показывать свое недовольство. Ведь он будет лоялен до тех пор, пока платят деньги и существуют преференции для чеченского бизнеса. Будет самоуправство, Россия потеряет контроль над всем Северным Кавказом. Придется снова воевать в Чечне – оно вам надо? Лучше сейчас посадить эти республики на короткий поводок, начать «снизу» ограничивать Кадырова, Евкурова и т.д., не дожидаясь команды из Кремля. Или смириться с неизбежной потерей Крыма в результате последствий санкций.

Это только примерные варианты того, как должна работать «гибридная» пропаганда – и государственная, и неофициально поддерживаемая «общественная». Не говоря уже о поддержке информационно-психологических спецопераций (ИПСО) непосредственно на фронте, работе дипломатии и спецслужб в этой области. К сожалению, как мы уже констатировали, пропагандистская работа пока не ведется системно – нет координации между различными ведомствами, между ведомствами и гражданским обществом. И пока что мы только обороняемся, а не наступаем. Даже в информационной войне, даже на своем поле.